Тема превращения человека в тотемное животное и обратного превращения в человека обыгрывается во многих древних мифах. При этом сам тотем может являться обозначением бога плодородия или грозы. Вот, скажем, взять хотя бы распространенный сюжет превращения человека в козла. Очевидно, этот сюжет был также приурочен к Иванову дню. Он связан и с сексуальной магией. Об этом свидетельствует широкое индоевропейское распространение этого тотема. Греческий Дионис превращается в козла, а в свиту Диониса входит козлорогий и козлобородый Пан. Понятное дело, что эти персонажи являлись прообразами черта, который также отличался непомерной похотливостью. Недаром существовало у славян представление, что буйство водяного можно усмирить шерстью черного козла. В народе также было распространено мнение, что домовой мучает всех животных, кроме козла и собаки. Существует также представление, что дьявол имеет козлиные копыта, на что указывает и метафорическое уподобление дьявола козлу.
У некоторых народов во время ритуала похорон в жертву приносился черный козел, который должен был служить искупительной данью. Эта жертва поможет умершему возродиться в новом теле. Таким образом, настоящие и предполагаемые грехи умершего человека берет на свои плечи приносимый в жертву. Сохранилось даже выражение «козел отпущения», которое соответствует библейскому выражению «козел для отпущения грехов».
Мотив жертвоприношения черного козла можно усмотреть и в обрядовом действии на Иванов день. Быть может, в стародавние времена вместо козла, дабы «освободить Солнце», в жертву приносили человека. В сказке об Аленушке и братце Иванушке мы видим похожие мотивы. При этом готовящееся убийство Иванушки в облике козленка изображается как некое жертвоприношение: «Огни горят горючие, котлы кипят кипучие, точат ножи булатные, хотят козла зарезати…» Старые выражения типа «забивать козла», «драть козу», «драть как сидорову козу» вполне четко указывают на возникновение таких выражений – на ритуальное заклание козла или козы. Весьма сходны с этим и обряды, проводимые на Рождество и Масленицу, когда «стрелок» обходит «туровня» по кругу и пытается поразить его палкой или стрелой. При этом после ритуального убийства козла он чудесным образом оживает.
Весьма интересно происхождение самого слова «тур». Очевидно, оно обозначает козла – тотемного животного древних тюрков. В скифо-сарматское время под «страной Тура» понимали обширные земли, лежащие к северу от Ирана. Страна Тура простиралась весьма далеко и захватывала весь степной Казахстан, а также Узбекистан и Туркменистан. Эта страна была населена туранцами, или народом тура, которые совершали бесконечные набеги на Иран и другие соседние страны и вероломство которых заклеймил Зороастр в своей страстной проповеди. Очевидно, памятуя о былом величии Турана, младотурки и первый президент Турецкой республики Кемаль Ататюрк предложили создать новый Туран под патронажем Турции. Это новое светское государство должно было объединить всех этнических турок.
Культ козла был распространен в древности намного шире. Козел уподоблялся божеству грозы, Эгис. Козья шкура является атрибутом Зевса, Афины и Аполлона. Эгис являлась также олицетворением черной грозовой тучи. Ежегодно в акрополе в жертву Афине приносился черный козел. Шкура, снятая с этого животного, возлагалась на статую Афины. По другой версии греческого мифа, Эгис – это огнедышащее чудовище – символ грозы, порожденное богиней земли Геей и убитое Афиной. Черный козел также был ездовым животным Диониса и Афродиты, что указывает на функцию плодородия. В Индии черный козел ассоциировался с богом Варуной – хозяином космических вод. Варуне противостоял Митра – божество, олицетворяющее огонь и солнце. Здесь мы видим все тот же мотив борьбы солнечного бога со своим противником, олицетворением ночи и грозы. Культ козла также имел место у тибетцев, о чем свидетельствуют выбитые на скалах тотемные изображения горных козлов.
Таким образом, жертвоприношение черного козла, по-видимому, должно было давать дорогу Солнцу. Это олицетворяло окончательную победу солнечного бога над своим змеевидным противником. В этой связи можно вспомнить и аналогичные ритуалы у индейцев Америки, когда богу Солнца делали кровавые человеческие жертвоприношения.
В русской сказке из сборника Афанасьева «Сопливый козел» мы находим все тот же мотив. Распрекрасная дева по настоянию своего батюшки вышла замуж за сопливого козла. Она ему слюни и сопли платочком подтирает и завидует, что ее сестры вышли замуж за добрых молодцев. Вот зовет красну девицу ее батюшка на свадьбу старших дочерей – ее сестер. А муж и говорит красной девице: «Езжай ты наперед, а я позже приеду». Уехала красна девица, а муж сбросил с себя козлиную шкуру и предстал добрым молодцем и в качестве гусляра на свадьбу прибыл. Но смекнула девица, что этот гусляр – ее муж, побежала она домой раньше его. Прибежала – нет козла дома, одна козлиная шкура на печи лежит. Девица недолго думая эту шкуру в печи спалила, воротился назад ее муж – удалец-молодец, а козлиная шкура в огне уж сгорела. Так они и стали жить-поживать да добра наживать.
Козлиная шкура здесь ассоциируется с черной водяной тучей, а молодец-удалец с ясным солнцем.
Весьма интересно, что культ козла был и у скифов и у иранцев. Такое почитание козла наравне с оленем, быком, медведем, волком и прочими тотемами уходит своими корнями в глубокую древность. Так, согласно археологическим данным, в степях Монголии и Забайкалья уже во второй половине 2-го тысячелетия сложился особый звериный стиль, в котором в аллегорической зооморфной форме была зашифрована борьба солнечных богов со своими демоническими противниками. Этот стиль широко распространился на запад, на восток и юг. Он попал в Европу и Китай, в Иран и Индию, а также в Малую Азию и Северную Африку.
Звериный стиль обычно считают визитной карточкой скифов, живших в середине 1-го тысячелетия до н. э. в степях Причерноморья. Однако зона действия скифских племен распространялась гораздо дальше этой локализации. Как писал в свое время А. П. Окладников в книге «Открытие Сибири», раскопки в Туве, возглавляемые знатоком раннего металла М. Грязновым, «потрясли нас не только выразительностью и монументальностью погребального сооружения, но и тем ярким светом, который был брошен на социальные проблемы древнейшей, как оказалось, скифо-сибирской культуры».
Огромный курган Аржан в Туве, расположенный чуть южнее границы с Красноярским краем, представляет собой огромный архитектурный комплекс. Он является некрополем для множества захороненных в нем людей разных сословий, а также коней и домашних животных. Этот могильник имел в своем центре богато украшенный саркофаг главного лица – царя скифов. От него строго радиально, как лучи от солнца, отходили ряды других захоронений. Это были захоронения вельмож, одетых в роскошные одежды иноземного, древневосточного происхождения. По мысли исследователя Грязнова, это были «добровольно соумиравшие» вельможи. Они лишили себя жизни, дабы сопровождать своего патрона-царя на тот свет.
Подобные захоронения встречаются, например, в Японии и Китае, где военачальника или царя сопровождают в последний путь его приближенные. Опираясь на данные изучения этого богатого захоронения, Окладников делает вывод, что на Алтае в VIII веке до н. э. существовало развитое общество во главе с царем. Подобное зафиксировано и в более поздние времена у причерноморских скифов времен Геродота. Окладников пишет по этому поводу: «Самое главное заключалось в том, что скифское общество Тувы, как и Алтая, на этой ступени принадлежит неожиданно раннему этапу, оно много старше, чем царские курганы Причерноморья». Отсюда Окладников делает еще один важный вывод: «Глубинная азиатская Скифия, Аржана и Пазырыка представляют собой не какое-то захолустье, а видный влиятельный центр социального и культурного развития во всем сакском и скифском мире».
Весьма интересна и архитектура могильников – она указывает на распространенный культ Солнца. Не столь давно в этих местах на высокогорном плато Укок археологи выкопали «алтайскую принцессу», о которой уже говорилось. А совсем недавно там же найдено еще одно захоронение – это воин, погребенный вместе со своим конем. Археологам удалось извлечь мумию прямо в глыбе льда, после чего она была отправлена в Новосибирск, а потом в Москву. После того как мумию освободили ото льда, выяснилось, что это погребение не столь богато, как погребение «принцессы». На поясе у воина обнаружили бронзовое зеркало, головной убор был украшен резьбой с изображением животных и покрыт тонким золотом. Весьма интересно, что рядом с воином был обнаружен не настоящий меч, а его деревянная модель. Как вы понимаете, сражаться на том свете деревянным мечом с настоящими противниками – дело заведомо проигрышное. Вероятно, это является свидетельством деградации культа предков и связанной с ним идеи реинкарнации. Нечто похожее обнаруживается позже и в Китае, когда рядом с умершим кладут не настоящие предметы быта и орудия, а их бумажные модели.
На плече воина четко прочитывается татуировка – изображение культового оленя – символа Солнца. Это свидетельствует, что у алтайских скифов по-прежнему сохранялся культ оленя. Воин имел светлые, рыжеватые волосы, заплетенные в косички. Перед нами типичный европеоид. Погребение относится к самому позднему этапу существования пазырыкской культуры – II–III века до н. э., незадолго до вторжения гуннов на Алтай. По сообщению китайских летописей, светлокожие и русые и рыжеволосые европеоиды – дин-лины – обитали в 1-м тысячелетии до н. э. на северных рубежах Китая, в районе Алтае-Саян.
Очевидно, был особый резон хоронить в высокогорье. Ближе к небу – легче восходить в обитель избранных. Как показали данные аэрофотосъемки и использование особых приборов, фиксирующих захоронения, в районе плато Укок выявлено свыше 500 могильников, относящихся к 1-му тысячелетию до н. э. В начале ХХ века о существовании развитой цивилизации европеоидов в Передней Азии писал отечественный ученый В. Е. Грум-Гржимайло. Он утверждал, что европеоиды широко селились на северо-западе Китая, на Памире и в областях, прилегающих к Тибету.