Андрей Богданов. Александр Невский
Глава 2. Великое княжение
Год 1250-й был переломным в жизни Александра Невского и всей Руси. В тот год Даниил Галицкий вернулся из Орды ещё более убеждённым, чем прежде, противником татар, готовым для борьбы с ними на союз хоть с дьяволом, хоть с папой римским. Александр же вступил в Великий Новгород с митрополитом Киевским и всея Руси Кириллом и Кириллом, архиепископом Ростовским, чтобы первым делом поставить в Новгороде доброго архиепископа Долмата. Один великий князь поднимал знамя борьбы с Ордой, другой – осенял себя крестным знаменьем под православной хоругвью.
Александр-то, конечно, знал, что означает приезд митрополита Киевского во Владимир, где была сыграна свадьба его брата Андрея с дочерью Даниила Галицкого, а затем и в Новгород. Ведь именно Александр Ярославич, задержавшись сам и собрав семью в разорённом и едва отстроенном Владимире, зазывал сюда митрополита из подвластного князю града Киева.
Владыка Кирилл был человек на Руси известный[164]. Ещё бы! Он служил печатником, то есть канцлером, хранителем государственных печатей, у самого великого князя Даниила Романовича Галицкого. В 1241 г. Даниил Галицкий послал его в г. Бакоту «исписать грабительство нечестивых бояр и утишить землю». Пока печатник наводил порядок, на город налетел главный военный соперник Даниила, сам Ростислав Михайлович Черниговский с войском. Кирилл вышел из врат города и увещевал его мудрыми словами. Не помогло. Тогда печатник, «видев, что не послушали его, пошёл на них с пехотой», и Ростислав – о, чудо, – со всей своей конной дружиной отступил от Бакоты[165].
Просвещенный книжник Кирилл составлял, как полагают, летопись за 1238–1245 гг. для Даниила Галицкого (когда записи галицко-волынского летописания были весьма разумны). По воле Даниила он был в 1243 г. поставлен на митрополию всея Руси, а в 1250 г. утверждён в этом сане православным патриархом, жившим тогда в Никее, вместе с императором Византии, сражавшимся с крестоносцами за Царьград. По пути Кирилл убедил венгерского короля выдать дочь свою замуж за сына Даниила (в то время, как сам великий князь получал «злую честь татарскую» в стане Батыя). Более того, митрополит заставил короля поклясться, что свадьба действительно состоится и мир с Русью будет заключён. Вообще-то Кирилл представил дело так, что король его сам об этом браке и мире просил, говоря, что взамен «проведёт его к грекам с великой честью»[166]. Император Иоанн III Дука Ватац (1221–1254), судя по всему, также просил Кирилла оказать ему помощь, но не в заключении мира, а в объединении сил против крестоносцев, которых он уже выбил из Фессалоник (1246), но никак не мог изгнать из Константинополя…
Этот-то владыка, вернувшись на Русь, решительно порвал со своим господином и другом Даниилом Романовичем. Тому должны были быть серьёзнейшие причины, первой и главной из которых стал замысел Даниила отступить от православия. В самом деле: в Греции православные воины не щадя живота своего бились с крестоносцами, но православие было в опасности: сам император Иоанн Ватац торговался с римским папой, в отчаянии обещая даже покориться ему, если тот поможет очистить от оккупантов Царьград. Даже к Александру Невскому, дважды разбившему крестоносцев на севере, папские агенты тянули свою склизкие щупальца. А тут уже не в шутку, не в качестве политической интриги склоняется к латинству старый друг…
Я не стал бы бросать столь серьёзное обвинение великому человеку, каким, несомненно, был Даниил Галицкий – ибо кто знает, что творилось в душе у выдающегося воина и политика. Хотелось бы предположить, что переговоры с папской курией и последовавшая за ними коронация папским нунцием в 1254 г. были всего лишь политическим манёвром князя, остававшегося в душе православным. Увы, все эти оправдания разбиваются о факт, что с Даниилом Галицким вынужден был порвать знавший его душу владыка Кирилл…
Многое нам говорит этот поступок и об Александре Невском. Не случайно митрополит всея Руси привязался к нему и не покидал до самой смерти великого князя, тело которого лично отпевал. Полагают, что именно Кирилл возрождал переяславльское летописание, что он был инициатором создания Жития Александра Невского и заложил основу почитания святого. Кому как не мудрому Кириллу было знать, достойна ли душа Александра Ярославича святости! Сознавал владыка и соответствие деяний великого князя праву – ведь Кирилл, помимо прочего, был великий для своего времени правовед. Он провёл во Владимире церковный собор для устранения разногласий в вопросах права, обобщив его решения в «Правиле Кирилла, митрополита Русского», и заложил основу «Русской Кормчей» – свода церковного права[167].
Решающие события произошли во Владимире, где жили после возвращения из Орды в 1249 г. Александр Невский и его брат Андрей. Осенью 1250-го их дядя, великий князь Святослав Всеволодович, выехал в Орду[168], и власть, по догадкам историков, принял Андрей Ярославич: согласно ярлыку ханши Огуль-Гаймыш – великий князь Владимирский. После этого была сыграна его свадьба с дочерью Даниила Галицкого Устиньей (Анной), в связи с которой во Владимир и прибыл митрополит Кирилл.
Именно в конце 1250 г. на развалинах столицы Северо-Восточной Руси Даниил Галицкий и младшие братья Александра, Андрей Владимирский и Ярослав Тверской вступили в союз, о котором нам не говорят летописи. Зато этот союз хорошо известен по последствиям, ведь князья решили биться с татарами, отстранив от власти благорассудного Александра и уповая на военную помощь Запада.
Разумеется, и у войны, и у «помощи» была своя цена, которую Александр Невский не готов был заплатить. В отличие от пылкого князя Андрея, он вынес из путешествий в Сарай-Бату и Каракорум убеждение, что ни Русь, ни даже вся Европа в целом не может противостоять военной силе Монгольской империи. Значит, ценой войны было уничтожение Руси. Кому как не Александру было ясно, что дай только повод, чтобы в Каракоруме вернулась к власти военная партия «старой школы» Чингисхана, и от враждебных татарам стран останется только выжженная земля. По сравнению с этими фанатиками (к которым принадлежал, например, автор «Тайной истории монголов») сам хан Батый, склонный договариваться с побеждёнными, выглядел сущим ангелом.
Знал Александр и то, что «принять помощь Запада» означало поступиться православной верой. Более мягких условий Запад никогда и не выдвигал. Но даже принятие знатью и народом католичества не означало, что Русь будет введена, как модно выражаться в XXI в., «в европейскую семью». У католиков крещённые их миссионерами «варвары» чётко обозначались как люди второго сорта, рабы своих крестителей. Значит, родные братья Александра готовы были предать истинную веру и погубить свои бессмертные души только для того, чтобы выжившие после истребления татарами были порабощены крестоносцами. А то, что с Запада, опираясь на окатоличенных князей, на опустевшую и ненужную татарам Русь придут крестоносцы, сомнений не было: это уже показал опыт.
Так рассудил не один Александр Невский. Так оценил ситуацию и митрополит Кирилл, отказавшийся сопровождать Даниила на обратном пути. Владыка понял, насколько в этот решающий момент он нужен князю Александру.
К этим двоим примкнул и третий столп православия на Руси XIII в.: Кирилл II, епископ Ростовский с 1230 г. по свою кончину 21 мая 1262 г. Лаврентьевская летопись подчёркивает высочайший авторитет владыки у князей, бояр и народа. Летописец не раз восторгался его глубокой «книжностью», не замкнутой в тиши библиотеки, но воплощённой в поучения: краткие и ёмкие проповеди, послушать которые собирались жители Ростова и паломники со всей Руси[169].
Действительно, те восемь дошедших до нас проповедей, которые, по мнению исследователей, произнёс владыка Кирилл, преисполнены любви к Богу, к ближнему и глубокой учёности[170]. Они вошли в такие популярные в Древней Руси сборники, как «Измарагд» и Златоуст», и были посвящены вечным в православии темам: «как не забывать учителей своих», «духовное семя в ваших душах», о сотворении Адама и Евы, о страхе Божием, о мытарствах души после смерти, «о небесных силах и чего ради создан был человек», «о злых духах» (т.е. «о злых и неверных людях» – против суеверий), против арианства и т.п.[171]
Далёкий от политики, не замешанный в княжеских интригах, епископ Кирилл решительно встал в споре на сторону князя Александра, и в то время, когда Андрей и Ярослав заправляли во Владимиро-Суздальской Руси, уехал с Невским в Новгород. Это случилось в 1251 г., когда стараниями ретивых братьев у Александра быт отнят даже Переяславль. Новгородский князь и власти республики занимались тогда местными делами и вели переговоры о дружбе и союзе с королём Норвегии[172]. На следующий год за княжеские распри последовала расплата: Батый послал на непокорных владимиро-суздальских князей войско под командой воеводы Неврюя.
Из-за того, что в Лавреньевской летописи, рассказывающей о событиях 1252 г., посольство Александра Невского к Батыю описано перед рассказом о деяниях его братьев, историки заключили, что именно Александр, выпросив себе у Батыя ярлык на великое княжение, «навёл» на Русь орду Неврюя. Дескать, почему бы любившему власть Александру не пожертвовать Русью в борьбе с братьями за великокняжеский стол!? Давайте полностью прочтём текст летописи и сделаем собственные выводы о том, как его понимать.
<< Назад Вперёд>>
Просмотров: 2405
Глава 2. Великое княжение
Год 1250-й был переломным в жизни Александра Невского и всей Руси. В тот год Даниил Галицкий вернулся из Орды ещё более убеждённым, чем прежде, противником татар, готовым для борьбы с ними на союз хоть с дьяволом, хоть с папой римским. Александр же вступил в Великий Новгород с митрополитом Киевским и всея Руси Кириллом и Кириллом, архиепископом Ростовским, чтобы первым делом поставить в Новгороде доброго архиепископа Долмата. Один великий князь поднимал знамя борьбы с Ордой, другой – осенял себя крестным знаменьем под православной хоругвью.
Александр-то, конечно, знал, что означает приезд митрополита Киевского во Владимир, где была сыграна свадьба его брата Андрея с дочерью Даниила Галицкого, а затем и в Новгород. Ведь именно Александр Ярославич, задержавшись сам и собрав семью в разорённом и едва отстроенном Владимире, зазывал сюда митрополита из подвластного князю града Киева.
Владыка Кирилл был человек на Руси известный[164]. Ещё бы! Он служил печатником, то есть канцлером, хранителем государственных печатей, у самого великого князя Даниила Романовича Галицкого. В 1241 г. Даниил Галицкий послал его в г. Бакоту «исписать грабительство нечестивых бояр и утишить землю». Пока печатник наводил порядок, на город налетел главный военный соперник Даниила, сам Ростислав Михайлович Черниговский с войском. Кирилл вышел из врат города и увещевал его мудрыми словами. Не помогло. Тогда печатник, «видев, что не послушали его, пошёл на них с пехотой», и Ростислав – о, чудо, – со всей своей конной дружиной отступил от Бакоты[165].
Просвещенный книжник Кирилл составлял, как полагают, летопись за 1238–1245 гг. для Даниила Галицкого (когда записи галицко-волынского летописания были весьма разумны). По воле Даниила он был в 1243 г. поставлен на митрополию всея Руси, а в 1250 г. утверждён в этом сане православным патриархом, жившим тогда в Никее, вместе с императором Византии, сражавшимся с крестоносцами за Царьград. По пути Кирилл убедил венгерского короля выдать дочь свою замуж за сына Даниила (в то время, как сам великий князь получал «злую честь татарскую» в стане Батыя). Более того, митрополит заставил короля поклясться, что свадьба действительно состоится и мир с Русью будет заключён. Вообще-то Кирилл представил дело так, что король его сам об этом браке и мире просил, говоря, что взамен «проведёт его к грекам с великой честью»[166]. Император Иоанн III Дука Ватац (1221–1254), судя по всему, также просил Кирилла оказать ему помощь, но не в заключении мира, а в объединении сил против крестоносцев, которых он уже выбил из Фессалоник (1246), но никак не мог изгнать из Константинополя…
Этот-то владыка, вернувшись на Русь, решительно порвал со своим господином и другом Даниилом Романовичем. Тому должны были быть серьёзнейшие причины, первой и главной из которых стал замысел Даниила отступить от православия. В самом деле: в Греции православные воины не щадя живота своего бились с крестоносцами, но православие было в опасности: сам император Иоанн Ватац торговался с римским папой, в отчаянии обещая даже покориться ему, если тот поможет очистить от оккупантов Царьград. Даже к Александру Невскому, дважды разбившему крестоносцев на севере, папские агенты тянули свою склизкие щупальца. А тут уже не в шутку, не в качестве политической интриги склоняется к латинству старый друг…
Я не стал бы бросать столь серьёзное обвинение великому человеку, каким, несомненно, был Даниил Галицкий – ибо кто знает, что творилось в душе у выдающегося воина и политика. Хотелось бы предположить, что переговоры с папской курией и последовавшая за ними коронация папским нунцием в 1254 г. были всего лишь политическим манёвром князя, остававшегося в душе православным. Увы, все эти оправдания разбиваются о факт, что с Даниилом Галицким вынужден был порвать знавший его душу владыка Кирилл…
Многое нам говорит этот поступок и об Александре Невском. Не случайно митрополит всея Руси привязался к нему и не покидал до самой смерти великого князя, тело которого лично отпевал. Полагают, что именно Кирилл возрождал переяславльское летописание, что он был инициатором создания Жития Александра Невского и заложил основу почитания святого. Кому как не мудрому Кириллу было знать, достойна ли душа Александра Ярославича святости! Сознавал владыка и соответствие деяний великого князя праву – ведь Кирилл, помимо прочего, был великий для своего времени правовед. Он провёл во Владимире церковный собор для устранения разногласий в вопросах права, обобщив его решения в «Правиле Кирилла, митрополита Русского», и заложил основу «Русской Кормчей» – свода церковного права[167].
Решающие события произошли во Владимире, где жили после возвращения из Орды в 1249 г. Александр Невский и его брат Андрей. Осенью 1250-го их дядя, великий князь Святослав Всеволодович, выехал в Орду[168], и власть, по догадкам историков, принял Андрей Ярославич: согласно ярлыку ханши Огуль-Гаймыш – великий князь Владимирский. После этого была сыграна его свадьба с дочерью Даниила Галицкого Устиньей (Анной), в связи с которой во Владимир и прибыл митрополит Кирилл.
Именно в конце 1250 г. на развалинах столицы Северо-Восточной Руси Даниил Галицкий и младшие братья Александра, Андрей Владимирский и Ярослав Тверской вступили в союз, о котором нам не говорят летописи. Зато этот союз хорошо известен по последствиям, ведь князья решили биться с татарами, отстранив от власти благорассудного Александра и уповая на военную помощь Запада.
Разумеется, и у войны, и у «помощи» была своя цена, которую Александр Невский не готов был заплатить. В отличие от пылкого князя Андрея, он вынес из путешествий в Сарай-Бату и Каракорум убеждение, что ни Русь, ни даже вся Европа в целом не может противостоять военной силе Монгольской империи. Значит, ценой войны было уничтожение Руси. Кому как не Александру было ясно, что дай только повод, чтобы в Каракоруме вернулась к власти военная партия «старой школы» Чингисхана, и от враждебных татарам стран останется только выжженная земля. По сравнению с этими фанатиками (к которым принадлежал, например, автор «Тайной истории монголов») сам хан Батый, склонный договариваться с побеждёнными, выглядел сущим ангелом.
Знал Александр и то, что «принять помощь Запада» означало поступиться православной верой. Более мягких условий Запад никогда и не выдвигал. Но даже принятие знатью и народом католичества не означало, что Русь будет введена, как модно выражаться в XXI в., «в европейскую семью». У католиков крещённые их миссионерами «варвары» чётко обозначались как люди второго сорта, рабы своих крестителей. Значит, родные братья Александра готовы были предать истинную веру и погубить свои бессмертные души только для того, чтобы выжившие после истребления татарами были порабощены крестоносцами. А то, что с Запада, опираясь на окатоличенных князей, на опустевшую и ненужную татарам Русь придут крестоносцы, сомнений не было: это уже показал опыт.
Так рассудил не один Александр Невский. Так оценил ситуацию и митрополит Кирилл, отказавшийся сопровождать Даниила на обратном пути. Владыка понял, насколько в этот решающий момент он нужен князю Александру.
К этим двоим примкнул и третий столп православия на Руси XIII в.: Кирилл II, епископ Ростовский с 1230 г. по свою кончину 21 мая 1262 г. Лаврентьевская летопись подчёркивает высочайший авторитет владыки у князей, бояр и народа. Летописец не раз восторгался его глубокой «книжностью», не замкнутой в тиши библиотеки, но воплощённой в поучения: краткие и ёмкие проповеди, послушать которые собирались жители Ростова и паломники со всей Руси[169].
Действительно, те восемь дошедших до нас проповедей, которые, по мнению исследователей, произнёс владыка Кирилл, преисполнены любви к Богу, к ближнему и глубокой учёности[170]. Они вошли в такие популярные в Древней Руси сборники, как «Измарагд» и Златоуст», и были посвящены вечным в православии темам: «как не забывать учителей своих», «духовное семя в ваших душах», о сотворении Адама и Евы, о страхе Божием, о мытарствах души после смерти, «о небесных силах и чего ради создан был человек», «о злых духах» (т.е. «о злых и неверных людях» – против суеверий), против арианства и т.п.[171]
Далёкий от политики, не замешанный в княжеских интригах, епископ Кирилл решительно встал в споре на сторону князя Александра, и в то время, когда Андрей и Ярослав заправляли во Владимиро-Суздальской Руси, уехал с Невским в Новгород. Это случилось в 1251 г., когда стараниями ретивых братьев у Александра быт отнят даже Переяславль. Новгородский князь и власти республики занимались тогда местными делами и вели переговоры о дружбе и союзе с королём Норвегии[172]. На следующий год за княжеские распри последовала расплата: Батый послал на непокорных владимиро-суздальских князей войско под командой воеводы Неврюя.
Из-за того, что в Лавреньевской летописи, рассказывающей о событиях 1252 г., посольство Александра Невского к Батыю описано перед рассказом о деяниях его братьев, историки заключили, что именно Александр, выпросив себе у Батыя ярлык на великое княжение, «навёл» на Русь орду Неврюя. Дескать, почему бы любившему власть Александру не пожертвовать Русью в борьбе с братьями за великокняжеский стол!? Давайте полностью прочтём текст летописи и сделаем собственные выводы о том, как его понимать.
<< Назад Вперёд>>
Просмотров: 2405